Д'Алматинцы. Второй сезон. Серия 6.

Наше последнее лето

– Что это у Вас на голове? – в голосе Антона звучало легкое презрение.

– Наверное, волосы, – попыталась улыбнуться Диана.

– "Наверное" – ключевое слово, – начал ворчать Антон. – Чтобы вернуть их к жизни, нужны часы работы.

– Я вся в вашем распоряжении и никуда не спешу, – бодро ответила она.

Антон что-то пробурчал.

– Простите? – Диана старалась быть особенно вежливой – Антон видел ее впервые.

– Да просто Вы опоздали на полтора часа, и с минуты на минуту придет следующий клиент.

– Может, она тоже опоздает?

Антон пожал плечами и пошел смешивать краску.

Диана же смотрела в зеркало, и отражение ей до поры до времени нравилось. Внезапно оно стало искажаться. Исчезли волосы и грудь, подводка и помада, и вот она уже смотрит на высокого парня в синей рубашке.

А парень резко крутанул кресло, в котором она сидела, и Диана увидела Австрийского вблизи. С их последней встречи полгода назад он осунулся и при том будто повзрослел.

– Привет, – сказал Алекс.

– Здравствуй, – Диана столько раз представляла, как встретит его в кино, в магазине, в кафе, и как при том они будут себя вести, но в последнее время она совершенно забыла о нем – много читала, много работала, и уж точно она не ожидала увидеть своего бывшего в парикмахерской.

– Антоха, – крикнул он, – ну ты вообще не постарался, когда ее стриг.

– Я бы попросила обо мне в третьем лице... – начала Диана.

– Да не стриг я ее еще.

– Вы знаете, что это неприлично – при человеке о нем же в третьем лице...

– И чего ты нас на одно и то же время записал?

– Она опоздала.

– Антон, мы конечно не знакомы, но нельзя ли обо мне...

Антон отмахнулся от обоих и усадил привставшую было Диану в кресло.

– Э, я что, ждать теперь буду? – возбухнул Алекс.

– Да норм у тебя на голове. Топай, мы тут с...

– Дианой, – строго сказала Диана.

– С Дианой надолго.

– Я оброс!

– Алекс, я тебе говорю – тут еще час точно, иди погуляй, у меня потом свободно.

Но Австрийский не собирался уходить.

– Я пришел в свое время, это она опоздала.

Антон включил музыку погромче и развел руками:

– Дамы вперед.

– Вот как ты со старыми друзьями, да? Типа если стрижешь меня за полцены, так можно черти че творить?

Диана испытывала злобное удовлетворение. Пришел бы кто другой – ей было бы стыдно за опоздание, она бы предложила, наоборот, свою стрижку перенести. А тут – и придумать лучше нельзя.

– Я, вообще-то, тороплюсь, – сказал Австрийский через пару минут.

– Ничего, меньше глупостей успеешь сделать за день, – милым голосом произнесла Диана.

– А ты встала с утра пораньше и всю фигню уже сотворила?

Диана отметила, что словарный запас Алекса без нее обеднел.

Антон пританцовывал под особенно грустную песню Radiohead, эффектным движением отбрасывал челку с лица и делал вид, что ему не любопытны отношения его клиентов.

– Вы, ребят, знакомы? – спросил он наконец, глядя, как Диана и Австрийский строят гримасы отражениям друг друга.

– Искандер недолгое время работал в нашей компании, – уничижительно и с достоинством сказала Диана.

– Это она меня взяла, – улыбнулся Алекс.

– Ни дня без душевного эксгибиционизма, – прошипела Диана.

– Ой, лишь бы диагноз поставить.

– Ой, нечем крыть?

– Антоха нормальный вопрос задал, я что, ответить ему не могу?

– Новые уши для твоего коронного номера "Как я встретил Диану". Иди в стендап, Алекс, там внимания больше.

Австрийский уселся в кресле и обратился к Антону – так школьники обращаются к друзьям, чтобы досадить одноклассницам:

– А ведь я ничего не успел сказать даже, смотри, как завелась.

– Ага, – поддержал его Антон, но тут же, поймав ее взгляд, широко улыбнулся Диане.

– Антон! Покрась ее хорошо.

– Когда это я плохо красил.

– Да какое право ты имеешь обсуждать мой внешний вид! – Диана уже пожалела, что опоздала.

– Все проблемы женщины, – не унимался Алекс, – от неправильной краски для волос.

Следующий час Алекс молча наблюдал, как Антон колдует над головой Дианы, а Диана смотрит куда угодно, только не на Австрийского.

"До чего же мерзкий характер, – думала Диана. – Встречались не так и долго, а сколько шуму, сколько шуму. Другой бы смутился, ушел. А этот, после всего, что было... Ему кажется, что он шутит, только чувства юмора у него совсем нет, потому что остроумия без ума и не бывает".

Молчаливый Австрийский нозил еще сильнее, чем болтающий. Он рассматривал Диану совершенно беззастенчиво, и когда она пыталась его осадить, опять же взглядом, он делался еще наглее. Типа, даже кошка может смотреть на короля.

В какой-то момент она не выдержала, подошла к нему и тихо попросила:

– Алекс, уйди, пожалуйста.

– А?

– Я говорю, вали отсюда.

– Не слышу.

– Все ты прекрасно слышишь!

– Забились серные пробки, что ты сказала?

– Алекс, это вот не смешно ни разу.

Алекс наклонился к ней, сщурившись, мол, так что ты хочешь?

– Знаешь, что, – грозно сказала она, рывком сдернула с себя накидку и вышла из салона.

На голове у нее, при этом, красовался тюрбан из полотенца, но от гнева она ничего не замечала.

– Эй! Диан, ты сумку забыла.

Диана обернулась и дернула сумку из рук Австрийского. Он сдерживал смех, глядя на полотенце, но она уже зашагала прочь особенно красивой и решительной походкой.

– Ди-а-на, – проскандировал Алекс, – полотенце сними.

Она с ужасом ощупала голову.

Ближе к вечеру она позвонила Марине.

– Он издевался, а я ничего не могла сделать.

– Надо было не реагировать.

– Я была не готова!

– Диан, худшее, что между вами могло быть, уже было. Вы встречались, он тебя бросил.

– А то я не помню.

– Я к тому, – продолжала Марина, – что как бы унизительна ни была сегодняшняя встреча, это уже такой... постапокалиптический мир. Взрыв произошел намного раньше.

– Не живу я в постапокалиптическом мире! – возмутилась Диана. – Я живу нормальной жизнью, она у меня на до и после, знаешь, не разделилась.

– Ну так тем более. Чего переживать из-за человека, из-за которого ты не переживаешь.

Диана решила не продолжать – иначе получалось, что она таки переживает.

– Кстати, я видела Алишера, когда ехала туда, он так похорошел, – Диана решила перевести тему.

– В смысле?

– В такси когда ехала в салон, из окна видела твоего Алишера.

– Он уехал по делам в Актау, – нахмурившись, сказала Марина, – а ты уверена, что это был он?

– Может, как раз вернулся? Точно он, мы на перекрестке остановились, он переходил дорогу.

Но Алишер не вернулся домой ни вечером, ни назавтра. Марина позвонила ему – несколько раз он не отвечал, потом написал, что занят, переговоры, не мешай.

Марина смотрела на ноутбук мужа, не решаясь открыть, проводила рукой по его рубашкам, не решаясь вдохнуть запах не его духов, вспоминала его хорошее настроение и занятость и не хотела верить в то, что казалось абсолютно очевидным.

"У него не может быть ее, он ведь совсем недавно был со мной. Невозможно же, нельзя же. Это было неделю назад, он же не мог сначала со мной, а потом...". Но Марина уже представляла, как Алишер, проснувшись подле нее после длинной ночи, идет на кухню и звонит какой-то там, и вечером того же дня едет к той и делает все то же самое, что делал только что с Мариной.

Марина провела в оцепенении три дня. Все счастливые моменты теперь горчили, все ласковые прозвища, которые он давал ей, ей теперь хотелось запихать ему обратно в рот, как кляп, она чувствовала себя оплеванной, запятнанной, то и дело подолгу стояла в душе, пытаясь смыть с себя его многолетние прикосновения, но он давно тек в ее жилах, давно она была лишь частью его, и отсоединившись, представляла собой маленькую деталь, забившуюся в угол с пылью и забвением.

Она истончилась, издергалась за время его отсутствия, и когда он наконец-то появился на пороге – здоровый, громкий, заполняющий все вокруг, ей впору было блевать, только в скрученном желудке ничего не осталось, кроме стыда – отчего-то – и отчаяния.

– Мариш, есть что из еды? – Алишер доставал вещи из дорожной сумки, неторопливо развешивал их, с недоумением смотрел на ее посеревшее лицо.

От ярости Марина не могла разговаривать. Она вытащила себя из кресла, достала из гардероба чемодан и быстро, все так же беззвучно, стала кидать туда его вещи.

– Ты больше никогда со мной жить не будешь, – отчеканила она наконец.

Алишер продолжал стоять посреди комнаты, он явно не воспринял ее слова как сигнал к действию.

– Уходи, – повторила Марина.

– Мариш, давай лучше...

– Прямо сейчас уходи.

Он сделал неопределенное движение, растерянный, маринино же лицо некрасиво исказилось, смялось, она взяла чемодан и покатила вон из квартиры. Посредине двора она остановилась, она даже упреки произнести не могла – ни одно обвинение не могло сравниться с его преступлением, и любой приговор был бы для него недостаточно суров.