Give me freedom

– Как ты работаешь за этим компом? – Эрнест в недоумении смотрел в маленький и блеклый экран нетбука, год назад купленного им со словами "смотри, как удобно".

Инна фыркнула.

– Я даже отвечать не буду. Я триста раз говорила, что есть непонятная южнокорейская техника, а есть нормальный Apple.

– Не трогай мою историческую родину, – спокойно ответил ей Эрнест. – Это очень хороший компьютер.

– Да ну? А давай махнемся?

– Просто он женский. Но давай, – и пока Инна хлопала в ладоши от радости, Эрнест тихо добавил: – Мой сегодня сгорел.

– Вообще, Азия, – в энный раз завел пластинку Эрнест, – это колыбель цивилизации.

– Колыбель цивилизации – Греция.

– Дорогая, европоцентристкое мышление – совершенно отсталое. В следующую командировку в Китай я обязательно возьму тебя с собой.

Инна хотела было сказать, что она и так представляет себе Синьцзян-Уйгурский автономный район, а в Шанхай и Гонконг Эрнест не мотается каждую неделю, но сдержалась.

– Надо только решить, с кем мы оставим Лизу, – вдруг задумалась Инна.

– Почему не с Дианой и твоими родителями?

– Наверное, потому что мы всегда оставляем ее с моими родителями.

– Ну вот и хорошо, они привыкли.

Инна чуть не поперхнулась ответной репликой, но снова не стала спорить. Ей нужно было кое-что сообщить мужу, и она не хотела заранее ссориться.

Инна не знала, какой момент выбрать: лицо Эрнеста, голос Эрнеста, плечи Эрнеста, как и всегда, не выражали ровным счетом ничего. Было непонятно, в подходящем он расположении духа, или нет, и улыбка тоже немного значила – она досталась ему от предков с исторической родины и не присутствовала на его лице, только если была совсем неуместна.

– Единственное, что мне не нравится в этой мысли, – продолжил через пару минут Эрнест, – Твоя мама слишком строга с Лизой.

– Ребенок сам не поймет, что такое хорошо, а что такое плохо.

– А вот японцы, – Эрнест обратился к одной из своих любимых тем, – до пяти лет позволяют своим детям все. И это, – добавил он, – самая благородная, миролюбивая, толерантная и воспитанная нация в мире.

– Да, не считая того факта, что они в свое время перебили половину соседей, а выживших подчинили своей власти.

– Не представляю, о каком времени ты говоришь.

– Относительно недавнем. Ты хоть знаешь, как их ненавидят во Вьетнаме, Лаосе, Китае и вообще, весь мир знает, что японцы – это азиатские фашисты, и если сейчас они притихли и только почитывают кровожадные манга...

– Ты что-то, видимо, напутала. Их воспитание гораздо лучше русского, кнутом и пряником.

– Зато Россия никогда не вела захватнических войн.

– Ничего смешнее в жизни не слышал.

Они помолчали, причем Инна временами набирала воздуха, но сдувалась, а Эрнест не обращал на ее странное дыхательное поведение ни малейшего внимания.

– Милый, – наконец собралась с духом Инна, – я бы хотела поговорить о моем отношении к мясу.

– Ты будешь его есть? – обрадовался Эрнест.

– Нет, я не это хотела сказать.

– А, тебе можно курицу?

– Нет, нельзя.

– Ты будешь теперь есть рыбу?

Инна отрицательно покачала головой.

– Ты будешь есть яйца? – не сдавался он.

– Эрнест, – вздохнула Инна, – все это время я готовила вам с Лизой вашу еду, но больше не буду.

– В смысле?

– Если в деталях, то я больше не буду ходить на базар в мясные ряды, где меня выворачивает от вида убитых животных, не буду потом резать это животное на мелкие кусочки и жарить, варить или печь его.

– Но ты же будешь готовить курицу?

Инна промолчала.

– Но рыбу-то, рыбу же будешь? Готовить.

– Рыба и курица, – стараясь не раздражаться, начала объяснять Инна, – такие же существа, как баран, лошадь или человек. У них есть душа, и они не заслуживают...

– Я понял.

– И пироги, лепешки, торты и пельмени с яйцами я тоже больше не готовлю.

– Разве яйца – такие же существа, как...

– Ты бы стал есть человеческий эмбрион?

– А можно этого не произносить?

– Можно, – легко ответила Инна. – Равно как можно не спрашивать у меня по отдельности, буду ли я готовить куриные, перепелиные и страусиные яйца.

– Но если ты не будешь готовить, – медленно произнес Эрнест, – то кто?

– Четырехлетняя Лиза, наверное. Или ты, если она вдруг откажется.

– Ладно, мы наймем кухарку.

– То есть, ты согласен? – Инна не верила своим ушам. – И той ругани, которая у нас была на заре моего вегетарианства, не последует?

– Какой ругани? – бесстрастно спросил Эрнест.

Инна не смела надеяться, что все пройдет так гладко, и теперь решила поскорее сменить тему – пока Эрнест не передумал. То есть, передумай он, это бы ничего не поменяло в ее планах, но его согласие было ей приятно.

– Я виделась на днях с Мариной, кажется, у них с Алишером все не так плохо.

– Не люблю сплетен.

– Это не сплетни. Это наши друзья.

Эрнест ничего не ответил.

– Марина говорит, у Алишера хорошее настроение.

– Еще бы, – пробормотал Эрнест.

– Ты о чем? – Инна насторожилась.

– Он просил никому не говорить.

– Ты провалил задание.

Эрнест слегка занервничал.

– У него что-то там наладилось с работой.

– Хоть бы. Мне его так жалко...

– Мне скорее жаль Марину. Кстати, – Эрнест оживился, – раз уж мы снова говорим о веганстве. Как они могли есть мясо в "Гарри Поттере", если оно разговаривало?

– Я не эксперт по морально-животноводческим вопросам в британских сказках конца двадцатого века.

– Но ты же знаешь ответ?

– Если я вегетарианка, об этом постоянно нужно со мной говорить?

– А почему нет?

– То есть, с проституткой ты будешь разговаривать только о сексе, а с геем – только о гомосексуализме?

– Я не разговариваю с геями.

– Ага. А с проститутками разговариваешь, значит?

– А что еще с ними делать? – улыбнулся Эрнест.

Инна легонько ударила его.

– Я в душ.

– Ладно. Так как они могли есть мясо в "Гарри Поттере", если животные там разговаривают?

Инна поняла, что деваться некуда.

– Ты же не станешь есть младенца, хоть он и не разговаривает.

– Опять ты за свое.

– Ты сам нарвался, – рассмеялась Инна. – Так вот, вегетарианцы не едят животных, потому что они – создания Божьи, и они точно так же, как мы, чувствуют, слышат, видят и так далее. Разговаривают они, или нет, вернее, понимаем ли мы их язык, или нет – неважно. В то же время мясоеды едят мясо несмотря на чувства животных. Если вам не страшно и не жаль убивать их, то почему волшебникам должно быть жаль убивать своих животных?

– Но они же разговаривают.

Инна вздохнула.

– Гарри не стал бы есть Буклю, я тебя уверяю.

– То есть, они ели животных-маглов? Немагических животных?

– Напиши письмо Джоан Роулинг. Я не знаю, я никогда об этом не думала.

– Никакая ты не поттероманка и не вегетарианка, если не думала об этом и не знаешь!

Эта мысль не давала покоя Инне все время, пока она мылась, но тут ее озарило, и она выскочила из ванной, толком не смыв пену:

– Да не разговаривали они!

Эрнест с интересом посмотрел на Инну.

– Животные в Гарри Поттере не разговаривают, – с достоинством, по слогам произнесла Инна и снова скрылась за дверью.

Продолжение следует.

В ролях:

Инна – Екатерина Кириченко

Эрнест – Евгений Ким

Фото: Индира Бадамбаева

Сценарий: Малика Бадамбаева